Раньше места города возникали в моих стихах из-за потребности присоединиться к данной традиции (другие упоминали, а чем я хуже?), потом это ушло на второй план. Также важен сам факт проживания здесь. Свердловск кончился в девяностых, теперь - Екатеринбург и, если уж хочешь упомянуть название города, то честнее писать именно Екатеринбург, но это длинно и неудобно для традиционных стихов, поэтому столько "свердловсков" до сих пор. Иногда места появляются для рифмы, как Хайятт в моем стихотворении «Если нам повезет…». Ну и тогда было желание вписаться в пространство, что ли. То есть, я специально помещал в текст реальные места. А стихотворение "Как просто убить человека" как раз родилось из особенностей конкретного места, а не из моей прихоти во что бы то ни стало упомянуть малую родину.

В качестве персонажа я рассматриваю только Свердловск. Он мне больше интересен, потому что он, на мой взгляд, злой, закрытый и с большим гулом в голове. А Екатеринбург какой-то ненастоящий, что ли… Может, нужно, чтобы он просуществовал лет 70 – тогда можно о нем говорить. Еще к нему сложно подобрать рифму – чисто поэтический момент. А конкретных мест в моих стихах немного. В основном, у меня упоминаются районы: Уралмаш, потому что я там живу, есть целый цикл об Эльмаше. А вообще я часто пишу об Урале как о «живом теле».

Квартира на Малышева, 109 – это мои стены и потолок, где я пишу. Я всегда возвращаюсь домой по этой улице. Она сама по себе прекрасная, потому что на ней находится «нехорошая квартира» Евгения Касимова, в которой великие (не побоюсь этого слова) поэты Еременко, Парщиков, Жданов в 80-е годы бухали и читали стихи. Она гораздо энергетичнее, чем та же улица Ленина. Обычно конкретных топонимов я практически не упоминаю, потому что воспринимаю город в целостности и особо любимых мест у меня нет, но моя поэтика пропитана Свердловском: он растворен во многих моих стихах.

Я пишу стихи, и моя реакция на важную для города тему (строительство Храма-на-воде - Прим.ред.) также была выражена в стихотворной форме. У меня всегда происходит так: в голове появляются первые две строчки, а дальше куда заведет поэтическая кривая, там и оказываюсь. Так написался и этот стих. Но сам по себе Екатеринбург редко меня вдохновляет. Книги, люди, общение, женщины – да. Например, сам Театр драмы вряд ли наведет меня на идею стихотворения, но вот вечер с друзьями у Театра драмы может. Город – это скорее фон.

Мне нравится использовать в текстах стихотворений названия городов, улиц - это создает пространство стихотворения, «укореняя» его в реальном месте, и в то же время (как в случае использования топонима «Свердловск») помогая возникнуть некоему вымышленному городу, который существует параллельно настоящему, но при этом принадлежит стихотворению, его героям. В этом отношении я считаю себя городским поэтом – поскольку даже в тех текстах, где город не упоминается, он постоянно существует в виде фонового пространства. Для меня понятно и близко то, как человек живет, осваивается в городе. Здесь существует своя романтика и своя трагедия – это территория постоянного столкновения (человека и города, человека и человека, человека и Времени), которое не могло бы возникнуть в другом месте.

Приезжие пишут о Екатеринбурге, чтобы его уловить. Они обмазывают город маслом своих текстов: так легче с ним взаимодействовать. Екатеринбург-Свердловск – мой близкий собеседник. Только воспринимая город динамически, можно его заметить, но для этого надо посещать места, где он разрушается или перестает быть собой. В местах, где сами жители говорят: «Я из своего района поехал в ГОРОД». Важно застигнуть его врасплох - тогда он начнет с тобой разговаривать, а если подойти к нему, так сказать, с фасада, имея какие-то ожидания, ты ничего не получишь. Моменты таких отклонений дают понимание того, что такое Екатеринбург. Он - массивная туша, где хвост не всегда знает, что чует его нос.

В детстве мне сказали, что каждый пишущий проговаривает вопросы между чем-то большим и чем-то малым, невозможный диалог. Между рыбой и океаном, между будильником и временем. Я решил, что буду говорить с пространством. Если в основе стихотворения лежит благодарность, то как ещё, если не в стихотворении, сказать спасибо гению места, ангелу города? Первое обращение к Екатеринбургу я написал в 1995 году, где шпиль Администрации города и памятник Ленину выступили как протянутые руки, город стал собеседником. Река была его поясом, а Вечный огонь – лицом. Город – всегда персонаж, ведущий тебя или игнорирующий.

Когда я впервые увидела своего молодого человека в нестандартном амплуа (шапка на затылке и так далее), возникла довольно забавная мысль: «мой парень – гопник с Вторчермета». А потом до меня дошло, что это офигенное начало для стихотворения. Меня нашли люди со всего мира именно по нему, и им не надо было объяснять, что такое Вторчермет. Я пишу о том, что вижу, и это выстреливает. В стихотворении «Спасибо» Тургенева, 20 – это бывшее здание Коляда-театра, Вайнера, 2 – это театральный институт. Летняя вонь у старухи-плотинки – это вообще самое прекрасное, что у нас есть. Любой человек прочитает зимой и подумает: «Боже, как я по тебе скучаю». Это как с котом – ты засранец, но я тебя люблю.